Считается, что Тони Блэр возглавляет поддерживаемый США Совет мира ООН для Газы, что вызывает споры по поводу его наследия и жизнеспособности плана. Tony Blair is being considered to lead a U.S.-backed UN peace board for Gaza, sparking debate over his legacy and the plan's viability.

Бывший премьер-министр Великобритании Тони Блэр, почитавшийся в Косово за его роль в прекращении войны 1999 года с помощью воздушных ударов НАТО и послевоенного восстановления, рассматривается в качестве лидера поддерживаемого США международного «борда мира» для Газы в соответствии с мандатом Организации Объединенных Наций. Former British Prime Minister Tony Blair, revered in Kosovo for his role in ending the 1999 war through NATO airstrikes and postwar reconstruction, is being considered to lead a U.S.-backed international "Board of Peace" for Gaza under a UN mandate. Этот план, предложенный бывшим президентом Дональдом Трампом, направлен на осуществление надзора за восстановлением Газы, обеспечением безопасности и управлением после недавнего прекращения огня между Израилем и ХАМАС. The plan, proposed by former President Donald Trump, aims to oversee Gaza’s reconstruction, security, and governance following a recent ceasefire between Israel and Hamas. В то время как многие косовцы, включая тех, кто назван в его честь, отмечают наследие Косово, его поддержка войны в Ираке подпитывает скептицизм в Газе и среди палестинских лидеров, которые беспокоятся о том, что этот план подрывает суверенитет. While Blair’s Kosovo legacy is celebrated by many Kosovars, including those named after him, his past support for the Iraq War fuels skepticism in Gaza and among Palestinian leaders, who worry the plan undermines sovereignty. Несмотря на осторожные надежды на то, что его опыт может способствовать стабилизации положения в Газе, эксперты задаются вопросом о том, может ли его интервенционистская модель быть успешной в гораздо более сложных и нестабильных условиях в регионе. Despite cautious hope that his experience could help stabilize Gaza, experts question whether his interventionist model can succeed in the region’s far more complex and volatile context.